О начале монашества с апостольских времён.

В работе  святителя Игнатия Брянчанинова «Разговор между православными христианами: монахам и мирянам» (1869) со ссылкой на преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, святаго 4 века, посетившаго иноческие обители Египта, утверждается, что монакшество началось со времени апостолов и имеет апостольское установление: » По удостоверению преподобного Каиссиана, в первые времена христианства получили в Египте наименование монахов избранные ученики святаго апостола, евангелиста Марка, первого епископа Александрии. Они удалились в самые глухие пригородные места, где проводили возвышеннейшее жительство по правилам, которое предал им евангелист. Преподобный Кассиан, сказав о установалении монашества в Александрии святым евангелистом Марком, предоставляет ищущим о сем более подробные сведения обратиться к церковной истории. Эта история не дошла до нас, как и все, почти, письменные акты Египта: их уничтожили магометяне в 7 веке, что они совершили и в других покарённых ими христианских странах, но в меньшей степени».

Понятие и основы монашества

Монашество Православной Церкви занимает особое место в ее жизни и духовной деятельности, особенное — в смысле направленности его подвигов.

Это не то, что у монашества свои цели в подвигах жизни, отличные от целей самого христианства. Это не есть сверх должный подвиг. Монашество не создает особого, нового христианства, не претендует заменить собой принесенный христианством идеал жизни, а представляет лишь один из способов его осуществления, вытекающих, однако, из тех же самых заповедей Христа Спасителя, соблюдение которых неизбежно сопрягается с подвигом.

В лице монашества мы встречаемся не с отвлеченной доктриной и философией людей, не с частным направлением богословской мысли, но с «особым, вполне законченным, целостным типом христианской жизни».

Нет христианина неподвижника, и потому, когда говорим о сущности монашеского делания, то говорим о том, что близко и родственно христианскому образу жизни, запечатленному в Откровении святого Евангелия и учении святых апостолов.

В монашеском подвиге жизни лежит глубокая христианская мысль о посвящении человека Богу, о высокой духовной его жертве перед своим Создателем и Спасителем, ради Которого он оставляет низшее в жизни — житейскую суету, и ставит первой своей целью приобщиться высшему, совершенному образу жизни и мысли — стяжанию Царства Божия и познанию истины Христовой.

«Мы избрали для себя, — говорит преп.Феодор, основатель Студийского монастыря в Византии (VIII в.), — не воинское звание, не гражданский чин; мы избрали гораздо большее и несоизмеримо более совершенное, чем все это, — служение небесное или, выражаясь точнее, истинное и непреходящее, заключающееся не в словах, а в самом деле».

Бог по благости и любви Своей всех людей зовет ко спасению и духовному совершенствованию, и никому не хочет погибели. Но не все отзываются на Божий зов, не все решаются взять на себя «благое иго» Христово, предпочесть духовные, небесные блага земным. С раннего времени в Церкви Христовой утвердился взгляд, что евангельский идеал совершенства, как, например, девство, могут осуществить не все, но «кому дано» (Мф. 19,11), кто был призван благодатью Христовой. У святых отцов Церкви находим мысль, что такими призванными христианами были чаще всего иноки.

Преп.авва Пафнутий, о котором говорит в своей книге преп.Кассиан, учит, что при¬звание к иночеству есть особое призвание Божие, которому последовали люди самого различного происхождения и звания; из них есть совсем неприметного происхождения и даже порочного состояния в прошлом.

В Церкви Христовой понятие монашества обусловлено необходимостью спасения души от греховной гибели и духовного со¬вершенствования ее в добре.

Монашество — это подвиг не одного дня, но целой жизни, и характер его неземной. Это выражение постоянного покаяния, непрестанного плача о себе самом и о мире, «лежащем во зле», в котором обитает инок, ища чистоты и святости. «Нужны чувства, — говорит учитель монашеской жизни епископ-аскет Игнатий Брянчанинов, — обученные долгим временем, в различении добра от зла».

«Говоря о совершенстве монашеского образа жизни, исключаем гордую мысль о нем. Говорим о необходимости совершенства в христианстве, без которого нет христианства». «Цель монашеского жительства, — говорит еп.Игнатий, — состоит не только в достижении спасения, но по преимуществу в достижении христианского совершенства». «Идеал спасения есть идеал «обожения», и путь к нему есть стяжание Духа, путь духовного подвига».

В совершенстве духа заключена сила и красота неземной жизни, и в этом характерность монашеского звания. В этом смысле монашество есть «иное жительство», «вне пребывающего града» и как бы некий, новый и особый «град».

Однако от монаха Церковь Христова не больше требует, чем от
мирянина, берущего в св.Крещении не меньше обетов жизни. Перед Судом Божиим люди дадут отчет не в звании земном, но в деятельности, какую начертало святое Евангелие для их жизни и спасения.

Св.Иоанн Златоуст говорит: «Вполне обманываются те, которые думают, что одно требуется от монаха, а другое от человека мирского. Во всем они подлежат общему отчету. Ибо, кто всуе гневается на своего брата монах ли он или мирянин, одинаково оскорбляет Господа. К одной и той же высоте совершенства следует восходить всем людям. Когда повелевает внити сквозь тесные врата. Господь обращается ко всем людям».

Нельзя считать, что только в монашестве возможен путь спасения. В миру христиане достигали высоты духовного совершенствования не менее, чем пустынники в монастырях. В житии преп. Антония рассказывается об одном башмачнике, достигшем великой добродетели смирения, крайне удивившей пустынника.

Итак, вопрос спасения в Церкви не обусловлен одним внешним званием. Он непременно требует нравственного, духовно-деятельнoгo отношения к земной жизни человека.

О монашестве мы говорим как о таком христианском образе жизни, который ставит всецелое посвящение Богу, жертвенное служение Ему и совершенное исполнение Его Божественной воли.

«Истинное монашество по самой своей сущности заключается не в черных ризах, постах, долгих молитвах, не в умерщвлении только плоти и исключительных заботах о своем личном спасении, а единственно в исполнении самим делом заповедей Христовых, в деятельном, непрестанном проявлении к нашим ближним любви, правды, милости, без которых ни одному человеку не возможно спастись».

Истинное монашество как бы трудно. Оно не терпит никакого облегчения, внешности, подмены, выгоды и побочных целей. На первый взгляд, мысль об отречении от мира приводит иногда людей в смущение, они видят в монашестве будто несообразное с действительностью. На самом деле, оно открывает иное бытие — духовное. По свидетельству св.Иоанна Кассиана, очень строгие подвижники утверждают: «Воздержание поста не утруждает нас, труд бдения нас услаждает, послушание, нестяжательность, лишение всех земных вещей и сие пребывание в пустыни совершается с приятностью».

Иноческий аскетизм настолько разумен, что касательно его значения в жизни не может быть никакого сомнения. «За что осуждать человека, если он ведет борьбу с плотью, вникает в себя, роется в глубине своей души, старается вырвать с корнем страсти, тормозящие его нравственному преуспеянию».

Митрополит Евлогий (Смирнов). «Премирное служение». 2000 г.

Стихи, написанные 15.12.2002 года, в Хотьковском монастыре монахиней Серафимой на постриг в монашество нашей матушки с др сестрами. Взгляд изнутри на тему монашества.

ПОСТРИГ

Час настал. Занесена секира.

Выровнялся строй склонённых лиц.

Люди, умирающие миру, 

Падают крестообразно ниц.

Распростерлись мантии, скрывая,

Их одежды белой нищету,

Лишь огни свечей осиявают

Трудную дорогу ко Христу.

В многолетних бранях заколенный,

Указуя путь в Небесный Град,

Старец, сединою убилённый,

Их встречает возле царских врат.

Капают непрошенные слёзы,

Полукругом сестры за спиной,

На лицо распущенные косы

Упадают шёлковой волной.

Вот уже священные обеты

Перед Богом произнесены,

И отныне миру ярким светом

Воины Христовы быть должны.

УМЕРЛИ они для жизни прежней!

Нет возврата! Сожжены мосты!

Облекли их в новые одежды.

В руки дали свечи и кресты.

Подойдя не спешно за другими,

В лица просветленные взгляну:

-«Как твое, сестра, святое имя»

Да спасешься в ангельском чину!

(36)